12:00, 07 июля 2025, Бишкек - 24-kg.com , Салия ХУРОВА
Его фильмы — это больше чем кино. Это зеркало, в котором отражаются общество, живые истории и надежда. Режиссер и обладатель более 50 наград международных фестивалей Актан Арым Кубат через кино разговаривает с душой кыргызского народа. Недавно его фильм «Кара Кызыл Сары» («Черный, красный, желтый») получил главную награду 27-го Шанхайского международного кинофестиваля — «Золотой кубок».
В беседе с Актаном Арымом Кубатом журналист 24-kg.com попытался отойти от разговора о кино как ремесле и поговорить о человеке за камерой: о внутреннем мире режиссера, что на самом деле движет его творчеством и почему он создает то, что создает.
— Я — приемный сын. Фильм «Бешкемпир» — это моя собственная история или, вернее, переживания. Меня мучало, что я оставался на фамилии биологических родителей, поэтому решил ее сменить. Арым — имя биологического отца, Кубат — это тот, кого я называю родным отцом.
Когда я менял фамилию, родителей уже не было. Мой друг-бизнесмен спросил, почему я это сделал, будучи известным? Он судит с точки зрения бизнеса, но для меня важны духовные этические нормы, которые я должен соблюсти.
— Как менялось ваше мировоззрение, понимание жизни с годами? Как оно отразилось на вашем творчестве?
— Сейчас я свободно говорю, что приемный и был некрасивым ребенком. Но раньше это были мои комплексы, которые я пытался преодолеть через творчество. Не дай бог кто-то меня в детстве называл некрасивым — я с ним обязательно дрался. У меня было прозвище Жакони, как у обезьянки из советской телевизионной передачи. И картина «Маймыл» — это обо мне.
Эти комплексы со мной, моей семьей привели к тому, что я рано стал переживать и думать, кто я такой. Так потихоньку формировался, подростком писал стихи и рассказы. У меня была потребность самовыражения.
Но я не озлобился. Во мне много доброго, потому что это одна из моих попыток стать красивее. Я понимал, что пластическую операцию невозможно сделать, поэтому решил быть красивым душой. Как в песне: «На лицо ужасные, но добрые внутри».
— Вы до сих пор считаете себя некрасивым?
— Нет, это я преодолел. Для меня физическое уже ничего не значит. Сейчас молодые люди гонятся за операциями, тут сделать, там подлатать, где-то что-то убрать. Но это внешнее. Надо уходить вглубь. Я выбираю энергию, которая может затмить внешность. Я хочу, чтобы у людей исчезло восприятие только физического.
Если пристально приглядеться, то все мои персонажи не подходят под общепринятые стандарты красоты. Они своеобразные и не профессиональные актеры.
— Что для вас значит человеческая красота?
— Прежде всего душа, которая излучает энергию добра и света. Мне кажется, искусственному интеллекту только этим мы и можем противостоять.
— Вот у них как раз нет души. Это ущербные люди, которые, возможно, обладают эффектной внешностью, но, кроме зеркал, ничего не любят. Они пустые люди.
Но с ними не надо бороться. Надо, прежде всего, бороться с собой, стать примером. Ворчаньем наскучишь, примером научишь.
— Как вы находите актеров?
— Часто на месте съемок. В «Селкинчек», «Бешкемпир», «Маймыл» нет профессионалов, за исключением главного героя — моего сына Мирлана Абдыкалыкова. В трех фильмах он играет меня. Он не актер, но из картины в картину становился опытным человеком, который знает площадку. Он не играл, а просто жил.
— На площадке я к нему не отношусь как к сыну. Он снял три картины, брал призы на фестивалях. Он известный человек, а для меня — актер и режиссер, с кем ты работаешь, но ни в коем случае не как с сыном.
В «Бешкемпире» был эпизод, где отец должен ударить прутом сына. Актер никак не мог ударить так, как мне нужно. Видимо, неудобно, — сын режиссера и ребенок. Тогда я переоделся в рубашку актера, нужно было только руки показать и как хлестнул пару раз. Все говорили, что я жестокий. Я отвечал — не жестокий, просто мы работаем, при чем тут жестокость? Я же не бью сына из злости. Мы пытаемся вместе делать кино, в котором все должно быть правдиво. Вне кино мы — отец и сын, живем вместе, куда-то ездим тоже вместе.
Редко бывает, когда отец может похвастаться таким общением с сыном.
— Я снимаю истории, о которых знаю и которые могу правдиво рассказать. В моих фильмах люди живут в селах, потому что я сам до сих пор живу в селе. Тот же фильм «Эсимде» — это метафора. Герой все время собирает мусор, что является символом очищения. Меня больше всего раздражает мусор, который везде.
Жить богато или бедно — от нас может и не зависит, но жить достойно и чисто мы в праве выбирать. Это не государство бросает мусор, а мы сами.
Сегодня мы потеряли добрых людей. Все стали корыстными. А желание просто делать добро... Такое ощущение, что его больше не существует.
Актан Арым Кубат
Поэтому в своих фильмах я продолжаю искать и создавать таких героев. К примеру, в фильме «Свет аке» сельский электрик — человек, который помогает другим провести свет, где-то кому-то незаметно облегчает жизнь.
— Специально знаками не занимаюсь, но верю в какие-то вещи из личного опыта. Я не подгоняю все под какие-то числа или дни. Если быть внимательным к тому, что происходит вокруг, в жизни проявляются некие знаки. Они не говорят напрямую, но будто подсказывают. Если их игнорировать — вот тогда, по-моему, и начинается невезение. Иногда мы не слышим, не чувствуем их. Поэтому, познав себя и свои природные инстинкты, жить будет легче.
— У вас были мысли все бросить?
— Да, это часто бывает на стадии завершения фильма, когда ты показываешь его коллегам. Кто-то от незнания, кто-то искренне начинает тебя разбирать и по всем швам разрывать. Но потом ты просыпаешься, ищешь недостатки, начинаешь заново монтировать и в конце концов становишься победителем. Это окрыляет и дает возможность жить дальше.
— Призы — это прежде всего признание, которое тебя толкает на какие-то новые свершения. Это помогает получить какие-то инвестиции. У тебя появляется больше шансов найти финансирование на следующую картину.
— Как пришла идея снять кино о мастерице, которая ткет ковры?
— Мне захотелось сделать другую картину. Я начал искать литературную основу и наткнулся на Топчугул Шайдуллаеву, писательницу из Баткена. Мы вместе подготовили сценарий. Я решил поехать на юг и все снять именно там. Менталитет и говор там другой. Мне хотелось, чтобы зрители, посмотрев фильм, узнали Баткен, баткенских людей. А Баткен известен своими коврами.
А история? Она о мастерице, которая ткет ковры. Она ходит из дома в дом и становится невольным свидетелем их жизни.
Сама тематика мне показалась уникальной — история мастерицы, в которой есть что-то даже античное, архаичное.
Конечно, когда мы писали, хотели показать и то, что забывается — традиции ручного ткачества. Но не стали делать на этом акцент: я побоялся, что картина может уйти в сторону, получится чересчур «про ремесло». Хотя, думаю, и без этого понятно, о чем речь.
— Как, обладая таким количеством наград, вы остаетесь человеком, лишенным тщеславия и гордыни?
— Ну, совсем ребенком я познал гордыню, меня окружали чванливые и беспардонные люди. Мои первые фильмы были без слов, потому что я не доверял словам. Что интересно, я не озлобился. Есть фраза: «Побеждая дракона, сам становишься драконом». Но победив режиссеров, я не стал режиссером. Все режиссеры были манерные, курили, пили кофе, вели развратную жизнь. Это считалось частью профессии. Меня это раздражало.
У меня не было каких-то формул, как я должен стать режиссером, чтобы получить кучу наград, званий и так далее. Я делал все искренне.
Актан Арым Кубат
Фильмы для меня были просто работой. Поручили фильм? Надо сделать. Поручили ролик? Я должен сделать. Поручили документальный фильм? Нужен документальный. Для меня это было не творчество, а постижение жизни в кругу семьи и посредством своих работ.
Если мне сказали снять кино или написать какую-то картину, я должен сделать хорошо.
— Если бы вы могли дать один главный совет человеку, который только начинает свой путь в искусстве?
— Обрести себя.