09:30, 05 июля 2025, Бишкек - 24-kg.com , Омурбек ТЕКЕБАЕВ специально для 24-kg.com
Памяти матери и напутствие детям.
Мой брат вернулся из армии в 1981 году и поступил в университет. Я, наоборот, ушел служить после окончания университета в декабре того же года. Домой вернулся через три зимы — в 1984-м.
Так у нас в доме появились две солдатских шинели.
Они висели рядом на вешалке как символ двух возвращений домой. Одна темно-коричневая, другая темно-рыжая. Обе тонкие, немного потертые, как будто обветренные временем и тревогами. С плотными воротниками, с заломами на рукавах и плечах. Для нас с братом это была просто старая форма. А для матери нет.
Однажды, уже через год после моего возвращения из армии, я пришел домой после работы и застал маму за странным занятием. Она сидела у окна, рядом стояла пиала с молоком, а перед ней на полу была разложена шинель. Мама макала палец в молоко и рисовала им на сукне шинели.
— Апа, ты что делаешь? — спросил я.
— Узоры, — ответила она тихо. — Шырдак буду делать.
Я опешил.
— Из шинелей?.. Апа, да ну... Это же старая, тонкая ткань. Лучше выбросить. Я могу купить нормальный, хороший шырдак. Я ведь уже неплохо зарабатываю.
Она не обиделась. Только посмотрела на меня немного исподлобья и сказала просто:
— Выбросить? Рука не поднимается...
Я тогда не понял. Для нас, мальчишек, шинель, это что?! Просто старая одежда, кусок ткани.
А для матери — это кусочек тех воспоминаний, когда ее сын был где-то далеко от нее, она не могла его обнять и его обнимала эта шинель, оберегала, как будто наполненная материнскими молитвами.
Тогда я этого еще не понимал. А она уже знала.
В те годы матери провожали своих сыновей в армию, как на фронт. Не только потому, что можно было попасть в Афганистан, но и без Афганистана служба была тяжелой.
Поэтому два года армии для матери — время постоянной тревоги за своего сына. А потом возвращение домой. Уже не мальчики, а мужчины, с другим взглядом, другим тембром голоса.
И поэтому его шинель — это не просто одежда, а символ возвращения домой.
Мама шила шырдак не просто из старого сукна. Она как бы сшивала наше возвращение, нашу связь, наш дом.
Светлая и темная половины узора — как два характера, два брата. Шырдак был ее молитвой без слов, зашитой в орнамент. Чтобы мы шли по жизни вместе, поддерживали и дополняли друг друга, как правая и левая половины узора.
Прошли десятилетия. Где теперь тот шырдак я, к сожалению, не знаю. Может быть, он затерялся, а может, истерся со временем.
Но если бы он сохранился, я бы вырезал из него несколько лоскутов, вставил бы в раму и отдал своим детям.
Как напоминание, что только вместе можно сохранить равновесие в этой жизни, что разные дети — это не слабость, а сила, и она в этой разности.
Как мечта матери, чтобы ее дети всегда были единым целым. Как узор шырдака сшитый из несхожих лоскутков, но собранный любовью в одну гармонию.